Логотип

Центр Академической и Практической Психологии и Кататимно-Имагинативной психотерапии

ёйнер Х.: Третья составляющая символдрамы — развитие креативности и творческое решение проблем
Дата публикации: 09.03.2022 03:03:07


  1. Креативность и воображение

фантазия креативна

Способность человека к воображению включает в себя творчество. Это относится ко всем психотерапевтическим методам, работающим с фантазией. В ходе психотерапевтического процесса с использованием метода символдрамы развиваетсяпрогрессивная способность фантазировать. Она предоставляет иногда удивительные, иногда своеобразные, нередко оригинальные возможности для решения проявившейся в ходе представления образов проблемы. Это относится как к непроизвольному, спонтанному развитию сценария представления образов в символдраме, так и к целенаправленно развиваемым в символдраме специальным подходам и действиям, которые мы называем «пробными действиями» (Лёйнер Х., Кататимное переживание образов, 1996; Leuner H., Lehrbuch der Katathyme-imaginativen Psychotherapie, 1994). Креативные компоненты в символдраме становятся наиболее заметными, когда сами собой развиваются или даже разрешаются так называемые ситуации застоя и стагнации по типу фиксированных образов. Это может происходить даже без направляющих интервенций психотерапевта.

специфическая составляющая символдрамы

Широкое поле для развития креативных возможностей в Кататимно-имагинативной психотерапии открывается прежде всего в рамках ассоциативного метода техники средней ступени символдрамы, а также при использовании техник удовлетворения архаических потребностей. Впервые на креативную составляющую символдрамы обратила моё внимание Эрика Ландау, известный израильский психотерапевт, которая детально и обстоятельно изучала психологию творчества (Ландау 2002; Landau 1971, 1984). Это было ещё в начале семидесятых годов. На основании этого нами был подготовлен и проведён ряд совместных семинаров по развитию творческих способностей. То, что мы делали, не было психотерапией в собственном смысле слова, но полученные тогда знания и результаты могут быть теперь четко и целенаправленно использованы в Кататимно-имагинативной психотерапии. Я хочу, прежде всего, показать, в какие ключевые моменты в ходе сеанса психотерапии по методу символдрамы включаются творческие способности пациента, что до сих пор недостаточно принималось во внимание глубинной психологией. Заострение внимания на этих процессах позволяет лучше осознать включённые в психотерапию творческие импульсы и сделать их более управляемыми. Введение «креативной составляющей» значительно дополняет и расширяет символдраму. Психотерапевтическое раскрытие креативных способностей позволяет, например, эффективно работать с дефектами «Я» или с тяжелыми навязчивыми проявлениями невротической личности благодаря тому, что становится возможным творческое развитие. Концептуальная основа для этого разбирается мною в соответствующих разделах большого учебника Кататимно-имагинативной психотерапии (Leuner H., Lehrbuch der Katathyme-imaginativen Psychotherapie, 1994): в разделах: об ассоциативном методе (с. 143-144), о формах прорабатывания (с. 277-279) и особенно в разделе об экспансивных пробных действиях (с. 155).

В этой статье будет рассмотрен весь комплекс творческой составляющей символдрамы в связи с исследованиями креативности.

  1. О психологии творческого процесса

Исследования креативности занимают сегодня значительное место в американской психологии. Полнота их данных и результатов лишь трудно обозреваема.

определение креативности

«КРЕАТИВНОСТЬ» не может быть сведена к таким понятиям как «сила творчества», «творческая способность», и совсем недостаточно охвачена понятием «творческое». Мы соотносим с ней намного более обширный ряд психологических качеств, способностей или функций, которые в известных сочетаниях, при определенных обстоятельствах образуют то, что психология сегодня пытается понимать под креативностью. И пусть не удивляет читателя литература по этому вопросу, где говорится, что в благоприятных для развития творческих способностей условиях креативность тренируется, и индивидуальное стремление может быть поддержано и развито.

Креативность (по Э. Ландау):

I) основывается на знаниях и переживаниях;

II) это смелость продвинуться в что-то новое;

III) требует внутренней свободы;

IV) требует ощущения безопасности;

V) это коммуникация;

VI) это открытость;

VII) дает возможность познать сущность проблем;

VIII) дает возможность эмоционально их прочувствовать;

IX) использует ассоциации с пережитым опытом;

X) ведет к нахождению и принятию решений;

XI) требует объективирования, чтобы в коммуникациях сделать их доступными и понятными внешнему миру

«Каждый индивидуум может быть креативным. Креативность основывается на знаниях и переживаниях, а также на смелости продвинуться в что-то новое, незнакомое и неведомое. Это требует как внутренней свободы индивидуума, так и ощущения безопасности в своём окружении, чтобы из этого убежища прорваться в неизведанное. В то же время креативность – это коммуникация: ведь индивидуум находится в постоянном контакте с внешним и внутренним миром. Открытость, с которой человек взаимодействует со своим окружением, позволяет ему познать сущность проблем и эмоционально их прочувствовать. Обращение к своему внутреннему миру делает возможными ассоциации с познанным и пережитым опытом, что, в свою очередь, и ведет к нахождению и принятию решений. Новые, сначала только субъективно значимые инсайты требуют затем объективирования, чтобы в коммуникациях сделать их доступными и понятными внешнему миру» (Landau 1984).

креативный процесс

Анализ креативного процесса должен служить пониманию креативных процессов в символдраме. Без знания его четырех фаз не может быть правильно оценено значение имагинаций и их воздействие. Интересно, что на наших семинарах, включающих в себя собственный творческий опыт самопознания, участники, среди которых были и ораторы, и преподаватели, и художники, и ученые, быстро поняли и встретили с одобрением представление этих четырех фаз. Объяснение этих функций проясняет упомянутые ранее интрапсихические явления. Обсуждаемые проблемные случаи явно имеют определённую закономерность, которая подчиняется некоторому генуинному ритму.

Каждая из последовательно пройденных фаз развивается преимущественно в постоянных коммуникациях пациента с психотерапевтом.

4 фазы

I. а) Постановка проблемы и б) сбор данных

Нерешенная проблема запускает и стимулирует творческий процесс. Это можно видеть уже с приходом пациента и в его желании пройти психотерапию. Вот почему, по возможности, уже в самом начале психотерапии необходимо определить и чётко сформулировать запрос на психотерапию (Leuner 1994, с. 340). Для этого собирается адекватный материал в форме данных, полученных из жалоб, предшествующей истории и т. д.

II. Инкубационная фаза

Инкубационная фаза подготавливает решение проблемы. Она может начинаться с «творческой паузы» и часто протекает через состояние внутреннего напряжения и расстроенного настроения, что-то похожее на чувство, как будто вы «ходите чем-то бремененным». В смысле гештальтпсихологии она имеет характер до-представленного («предгештальта»), неготового, внутреннего притяжения к еще неясному решению. Успешному прохождению инкубационной фазы может содействовать накопление идей, увеличение выраженных ассоциаций или во внепсихотерапевтическом пространстве через технику «мозгового штурма» (Meadow & Parnes 1959).

III. Фаза инсайта

В этот момент появляется новая идея, обычно в форме «ага-переживания» или «пикового опыта» (Maslow 1961). Это связано с эмоциональным моментом «высвобождения», «блаженства» вплоть даже иногда до эйфории. Человек в этом состоянии в общем, в позитивном смысле эмоционально вовлечен.

Фазы II и III протекают в целом спонтанно на фоне регрессивных тенденций эмоциональных переживаний. Психоаналитик Kris (1952) говорил в этой связи о «регрессии на службе Я», чтобы подчеркнуть, что в творческом процессе задействуются онтогенетически ранние эмоциональные слои без фиксации невротической регрессии, которая считается патологической.

Контролируемая регрессия функций «Я» является специфической особенностью Кататимно-имагинативной психотерапии (Leuner 1994, с. 414). Она делает возможным, с одной стороны, представление образов (имагинацию) и содействует всплыванию на поверхность бессознательных конфликтов, а с другой стороны, осуществляет также контроль над этими конфликтами. Но время от времени «Я» теряет этот контроль. Абрахам Маслоу выражает это так: «Я» даёт себе свободу, чтобы «слегка безумный» бессознательный исходный материал мог подняться на поверхность (Maslow 1962). Поэтому регрессия также способствует открытости для новых аспектов, для потока идей и новых предложений из бессознательного, а также для нового взгляда на старые проблемы и для новых решений. Присущая символдраме особая регрессия делает возможным креативный процесс почти сам по себе. В то же время самоутверждающееся «Я» усиливается через тренировку и контролирование этих процессов.

IV. Фаза верификации

На этой фазе происходит структурирование появившейся новой идеи или полученного в Кататимном переживании образов решения через формулирование, интегрирование в уже известное или письменное обрабатывание. Поэтому четвертая фаза исходит из задачи довести результаты творческого акта до третьего лица или группы людей.

Добавлю еще немного о текущей коммуникации в течение четырех фаз. Она распространяется не только на отношения между пациентом и психотерапевтом, но и на ранее упомянутую (Leuner 1994, с. 435-436) интрапсихическую (внутрисистемную) коммуникацию самого пациента, например, между бессознательным и осознанным «Я», между «ОНО», «Я» и «СВЕРХ-Я», между отдельными ядерными образованиями в «Я». В этом есть элементы внутреннего самопознания и перенесения найденного в осознанное. Перерабатывание продукции эмоционально-обусловленного первичного процесса ведет к новым креативно развитым структурам ориентированного на реальность вторичного процесса.

3. Творческий процесс и Кататимное переживание образов

Для понимания творческого аспекта в Кататимно–имагинативной психотерапии требуется анализ встречающихся здесь специфических феноменов и их распреление в четырех фазах процесса. Необходимо также показать роль при этом интервенций психотерапевта. При анализе актуального генезиса имагинативного и эмоционального содержания образов четырехфазная схема применима только в упрощенной форме. Эти процессы намного сложнее, они особым образом сопряжены друг с другом в своих отдельных фазах и демонстрируют многослойный функциональный ход. Схематичный обзор уровней креативной работы «Я» в символдраме может прояснить эту ситуацию.

креативные функциональные уровни в символдраме

предание образа

сценическое раскрытие

Уровень 1

Первый уровень креативной работы «Я» – это «предание образа» бессознательному чувству или конфликту. Достижение «Я» состоит в адекватном преобразовании конфликта в символический образ, который представляет пациент. Работа «Я» создает для пациента в его поле переживаний некоторую «новую реальность». В соответствии с первой фазой творческого процесса, содержание этой «новой реальности» является в психотерапии исходным материалом для следующей затем дальнейшей креативной переработки. В художественной сфере эта «новая реальность» может стать уже завершающей стадией творения (Leuner 1994, с. 293-294). Как специфический компонент такого дальнейшего перерабатывания в психотерапевтическом процессе я рассматриваю происходящее затем пошаговое расширение исходной сцены представления образов через появление следующих агломератов образов и сценических процессов. Элементы представления образов приумножаются в своем разнообразии, их внутренние структуры дифференцируются и т.д. (Leuner 1994, с. 353). Это креативное развитие сценария, очевидно, характерно для психотерапевтического процесса в символдраме и запускается само по себе. Уже после первых сессий пациент начинает расширять свой репертуар (Leuner 1994, с. 355). Образы становятся не только пластичнее и полноцветнее, но и разнообразнее по содержанию, чаще описываются подробности. Даже если это развитие остается сначала в более сухих и рассудочных рамках, еще сильно ограниченно связью с реальностью, во время этих первых небольших шагов фантазийный материал значительно расширяется. В стандартных мотивах символдрамы появляются дополнительные элементы. Пациент становится смелее в сценических действиях, предусмотренных стандартным мотивом символдрамы. Образы, имевшие фиксированный характер, трансформируются, и их жесткие структуры приобретают большую текучесть вплоть до полного своего растворения. В этом значительно увеличившемся пространстве действий можно увидеть ослабевание защитных механизмов. В итоге креативный процесс сигнализирует о возрастании степени свободы. Если регистрировалось увеличение имагинативных элементов с помощью графика, наблюдатель был бы очень удивлен, как сравнительно быстро в пределах первых пяти психотерапевтических сеансов наступает эта «имагинативная экспансия». Эти становящиеся все более креативными процессы психотерапевт может усилить и поддержать при помощи фокусирования на деталях (Leuner 1994, с. 229). Психотерапевт также ощущает обогащение, когда пациент таким образом расширяет свой внутренний горизонт переживаний.

Здесь возникает интересный вопрос, является ли такая «имагинативная экспансия» важным психотерапевтически действенным фактором в символдраме. До сих пор из-за диктата психодинамического подхода им пренебрегали и не поддерживали. Именно постепенное, пошаговое и в то же время спонтанное растворение фиксированных констелляций в пользу ассоциативного течения образов указывает на возросшую гибкость, которая способствует дальнейшему креативному раскрытию личности. Возможно, это другая сторона той медали, которая раньше прежде всего была известна своей психодинамической стороной. Здесь необходимо проведение тщательных квантифицируемых (поддающихся количественной оценке) исследований, чтобы объективировать расширение фантазийного и креативного горизонта пациента и прояснить его отношение к изменениям в его невротической структуре характера и в его симптоматике.

Уровень 2

вторичное перерабатывание

В качестве следующего креативного уровня в символдраме можно рассмотреть вторичное перерабатывание с обогащением этого имагинативного материала при помощи ассоциаций, воспоминаний и сопутствующих эмоциональных элементов и т. д. Их связывают более или менее спонтанно с пониманием образа и/или эмоций.

Уровни 1 и 2 первоначально опираются на простое появление кататимной сцены, например, в форме теста «Цветок» и его ассоциативного расширения.

Уровень 3

шаги инкубации

Этот, в упомянутом смысле, всё более разветвляющийся по выходу «материал» – получение которого, как уже сказано, представляет собой креативный компонент символдрамы – промежуточно ведет к малым, а иногда к более крупным суммарным шагам в смысле фазы III– к инкубации. В противоположность тому, что во внепсихотерапевтическом творческом процессе часто ощущается как мучительный инкубационный период, который в определенных условиях может длиться много дней, инкубация в символдраме часто очень короткая, скорее фрагментарная и поэтому остается для психотерапевта неяркой. Она приурочена к отдельным имагинативным элементам и сопровождающему эмоциональному состоянию. Лишь внимательный наблюдатель сможет заметить, что инкубация на фазе представления образов наступает после прояснения проблемы и креативного обогащения (согласно уровню 2) сначала только в форме короткой фазы растерянности, может быть, внутреннего беспокойства или напряжения. Пациент может тогда ненадолго замолчать. Возникшее напряжение или настроение ещё трудно выразить словами. – Психотерапевт, не знакомый с обсуждаемым здесь креативным процессом, может легко пропустить этот процесс и охотно поддается импульсу помочь пациенту выйти из этой фазы неуверенности путем интервенции или предложения помощи. Эта опасность не заметить инкубационную фазу может иметь гиперпротективный характер и помешать пациенту самому найти подходящее ему в данной ситуации решение проблемы с помощью зрелых частей своего «Я». С технической точки зрения, здесь правильным было бы подождать, не вмешиваясь, чтобы выдержать период растерянности так долго, насколько это возможно. Поиск решения может быть стимулирован вопросительными интервенциями, например: «Что теперь было бы лучшее всего сделать, чтобы…?», или «Есть ли у вас идея…?», или «Что вы решаете…?», или более директивно: «Посмотрите вокруг внимательно на детали, есть ли там все же выход…?» и т.п. Таким образом стимулируется эффект научения, то есть самостоятельное нахождение решений в ходе самой Кататимно-имагинативной психотерапии и в последующем. Найденные самостоятельно решения опять же лучше запоминаются, чем индуцированными психотерапевтом. Само собой разумеется, что выжидание психотерапевта для проявления творческой паузы и инкубации — это, естественно, и вопрос дозирования. Примеры настойчивости и осторожных интервенций психотерапевта находятся в исходном протоколе уже цитированного примера (Leuner 1994, с. 58-60)[3]. Испытуемая там не может решить, идти ли вверх или вниз вдоль ручья. Она нерешительна, растеряна, и наступает длительная пауза. Инкубационный процесс может растянуться на значительную часть сеанса символдрамы. Характерный пример приведен в разделе 2.6.1.4 «большого учебника» по Кататимно-имагинативной психотерапии (Leuner 1994, с. 240). Там я почти или совсем не даю помощи в интервенциях, чтобы позволить пациентке решить проблему, как она могла бы освободиться из «камеры».

инсайт

Также и фаза инсайта может быть в символдраме неочевидной или короткой, когда речь идет о решении проблемы во время имагинации. Примером этому служит сцена учительницы со школьным инспектором (Leuner 1994, с. 292), которая будет приведена далее. Решение проблемы развивается непосредственно в этой сцене. Предварительно, правда, был уже инсайт относительно «бумажности» внушающего страх человека через «ага-переживание». Инкубация следующего шага решения проблемы заключается в уменьшении собственных размеров и появлении «маленьких зеленых человечков».

Еще одно бесспорное решение, полученное после короткой фазы инкубации, мы видим в примере психотерапии «боязни мостов» одиннадцатилетней девочки; психотерапия продолжалась пять сеансов (Leuner 1994, с. 120). Предложение психотерапевта построить мост пациентка не принимает, однако она самостоятельно выстраивает ступенчатую иерархию для преодоления перехода через ручей.

В чём причина относительно дискретного (отдельного) протекания фаз инкубации и инсайта в символдраме? Мне кажется, это может иметь две причины: 1) возникающие вопросы очень ограниченны; в коде сеанса психотерапии они касаются только частных проблем для решения минимальных психотерапевтических шагов; креативный выигрыш также очень частичный; 2) шаг от внутренней пустоты и растерянности во время инкубации к творческому ответу в большинстве случаев относительно короткий. Инсайт или решение проблемы происходит все же только до этапа имагинации («языка образов»), но не достигает этапа сложного вербального формулирования на когнитивно–осознанном уровне. Образное мышление стоит ближе к бессознательному и предсознательному (Freud 1923), чем к вербализации. Актуальный генез также идет здесь более коротким путем.

короткий актуальный генез в символдраме

У склонных к интроспекции пациентов процессы познания часто продолжается также ещё и во время между сеансами психотерапии. Иногда создается впечатление, что они находятся (по крайней мере, периодически) в продолжающемся инкубационном процессе, тревожащая нестабильность которого и пробивающиеся инсайты постоянно сменяют друг друга. — Сущность этого креативного уровня заключается, оценивая в целом, в процессе познания и в том, что приобретаются новые смыслы. Расширяется спектр значений. Опираясь на это можно делать затем все больше выводов с креативным расширением сети разнообразных поступающих в сознание коннотаций.

Уровень 4

подходы действий в символдраме

Выделение этого уровня оправдывается исходящими из общей сцены креативными процессами, которые являются для нее принципиальными, и понять которые можно будет из дальнейшего изложения. Они относятся к присущим для символдрамы (в отличие от других психотерапевтических подходов) подходам действий. Действие в символдраме может начаться спонтанно или быть инициированными в имагинации психотерапевтом. Такое «действие» или может быть пробное действие (Leuner 1994, с. 233) имеет особое значение в связи с прорабатыванием мотивов препятствия-недопущения и других фиксированных образов. В качестве чёткой постановки задачи в смысле фазы I оно непосредственно вызывает креативные решения, которые проходят путь инкубации.

Фаза IV верификации касается практически всех креативных актов названных четырех уровней, иногда, правда, в довольно ограниченной форме. В символдраме это происходит просто потому, что имагинативное содержание (представленный образ) само уже содержит в себе верификацию, которая проявляется сразу же после получения результата решения проблемы: образ изменяется, возможен новый элемент или спонтанно возможная, разрешающая проблему активность (в фиксированных образах). Я вспоминаю, например, о появлении веревочной лестницы для спуска в пропасть (Leuner 1994, с. 60) или об освобождении от врастания ног в землю при следовании вдоль ручья (Leuner 1994, с. 59).

Заканчивая обсуждение этой темы, я хотел бы показать на примере уже упомянутого протокола (Leuner 1994, с. 58-60), как этот материал представляется во взаимосвязи, показывает проблему, проясняет и определяет, и какую роль играют при этом интервенции психотерапевта.

Пример для пояснения (см. Leuner 1994, с. 58-60, с. 229):

Здоровая, находящаяся в тот момент в стрессе испытуемая в своем образе следовала вниз по течению относительно широкого, бурного ручья. Неожиданно ручей проваливается вниз в бесконечно глубокое ущелье (фазы Iа, Iб; уровень 1). Испытуемая остается беспомощно стоять на этом месте и не может понять, куда стремительно падает вода. Она говорит о чувстве одиночества и потерянности, которые уже были в первоначальном мотиве луга (уровень 2).

пример одного сеанса

Образ водопада – это ярко выраженный мотив препятствия-недопущения (фиксированный образ). Естественное течение ручья прервано (уровень 1). Сцена сопровождается сильными негативными чувствами, в данном случае одиночества, отверженности и подавленности (уровень 2). (Можно предположить, что в этом проявляется какая-то бессознательная фрустрация, которая каждый раз вновь и вновь манифестируется).

Немногие интервенции психотерапевта и ассоциации испытуемой ведут к воспоминаниям о посещении Ниагарского водопада, где она также чувствовала себя одинокой и покинутой. Психотерапевт предполагает утрату объекта и спрашивает испытуемую, знакомо ли ей уже это чувство из другой ситуации. Она подтверждает это и говорит о ранней смерти своего супруга (уровень 2). Таким образом, проявившаяся в фиксированном образе проблема как-то определяется. Если бы появились дальнейшие ассоциации с ситуацией утраты объекта, то спектр проблем можно было бы рассмотреть в более широкой перспективе. Некоторые из этих ассоциаций, возможно, уже заключали бы в себе подходы для частичного решения проблемы. В любом случае, теперь была сформулирована проблема освобождения от чувства покинутости и утраты объекта (фаза I, постановка проблемы).

Психотерапевт помогает теперь испытуемой посредством короткой интервенции, что возможно подтолкнет ее к решению проблемы. Он предлагает сфокусировать внимание на казалось бы несущественном, но для всей констелляции имеющем центральное значение содержании. Тем самым он хоть и сужает постановку проблемы, но в то же время заостряет ее на важном вопросе о деталях: «Если посмотреть вниз, могла бы испытуемая описать ближайшую площадку, на которую падает вода?» При помощи этой минимальной, уточняющей интервенции центральная проблема (покинутости), собственно, не затрагивается. Но все же в ней содержится достаточное предоставление помощи. В контексте одного только ландшафтного мотива предпринята попытка (оптически-имагинативного) преодоления мотива препятствия–недопущения  (предвосхищающий подход к действию) и стимулирования непрерывности течения реки, а тем самым и преодоления девальвированного процесса развития (стимулирование фазы II — инкубации).

Испытуемая сама находит в начале образное решение. Режиссер ее бессознательного строит в дали простирающийся в бесконечность ландшафт со следами человеческой деятельности и позволяет появиться пожилому мужчине, напоминающему ей дедушку, в качестве интроекта, помогающего ей преодолеть утрату объекта. На видеозаписи этого сеанса четко видно значительное облегчение испытуемой в этот момент (решение проблемы после фазы III — инсайта). Таким образом, испытуемая явно «освобождается» от сильно беспокоящей ее проблемы (по меньшей мере, на время). Феномены преобразования на лугу, на который испытуемая возвращается, а также относительное безразличие к первоначально выжженному лугу указывают на то, что это решение проблемы, вероятно, означает что-то большее, чем сиюминутное событие.

Предложение психотерапевта решить дальнейшую проблему, пространственно приблизившись к интроекту, напоминающему дедушку, испытуемая отвергает, сказав, что «он для нее совершенно недостижим». — На указание психотерапевта о возможности спуститься в ущелье (возможно, по лестнице?) как побуждение к инкубации креативно представляется веревочная лестница (фаза III — инсайт, фаза IV – явное решение проблемы). Но сказав об этом, испытуемая отвергает использование этой возможности, сославшись на «страх». – Несмотря на решение технической проблемы, что, с точки зрения психотерапевта, уже является все-таки «половиной решения», возникает новая, явно более широкая проблема: покорность судьбе и избегание страха. Оба состояния типичны для устойчивых черт характера. – Впоследствии испытуемая сказала: «Мне было совершенно достаточно увидеть, что там на той стороне есть другие люди и я уже больше не одинока» (фазы III, IV, как упрямое замещающее решение проблемы при отказе). После некоторой паузы она добавляет, что это вообще часто для нее характерно, довольствоваться тем, что существует (потенциальная) возможность полного удовлетворения; но она научилась отказываться от реализации этой возможности (уровень 2). – В этом месте примера ясно видно, где граница креативности на сеансе символдрамы – в мотивации человека, решающего проблему.Мотивация может накладывать ограничения на различных фазах креативного процесса. В нашем случае, недостаток мотивации парализует дальнейшее продвижение в момент приближающегося «реалистичного» удовлетворения актуальной потребности. Похожие процессы происходят и при креативном прорабатывании художественных и научных проблем. Одна из возможных ловушек заключается, по Эрике Ландау (Landau 1984), в том, что, удовлетворившись персональным решением проблемы (завершение фазы III), человек больше не готов к трудоемкой разработке доказательной базы для последующей коммуникации (фазаIV).

4. Виды формулирования проблемы в символдраме

4.1. Спонтанная имплицитная постановка задач

стимулирование креативных решений – побуждение к креаативному решению проблем

В спонтанном развертывании креативных фантазий в символдраме время от времени происходят очень «интенсивные» процессы. Постановка задач и уточнение проблемы переживаются и тем самым имплицитно[4] предсознательно формулируются по большей части уже во время предварительной беседы перед сеансом или само собой под гнётом актуальной проблемы или симптомов. Степень мотивации к решению проблемы соответственно выше, по сравнению с примером (Leuner 1994, с. 59), когда проблема формулируется психотерапевтом. Наиболее отчетливо мы находим примеры в ситуациях кризисных интервенций, где более сильный гнет страданий. Я имею здесь в виду пример фобии мостов (Leuner 1994, с. 120).

4.2. Поставленная психотерапевтом детальная задача

детальная задача

Определение проблемы и цель ее решения могут быть достигнуты через более или менее выраженное структурирование психотерапевтом или через фокусирование внимания на какой-то детали образа. Этот подход оправдывает себя, как правило, при прорабатывании фиксированных образов. Примером может служить описанное выше решение проблемы на водопаде. Выбор детали для фокусирования (например, вопрос о ближайшей площадке, куда падает вода) связан с контекстом спонтанного процесса при переживании образа в символдраме. Он тематически соответствует преобладающему переживанию и должен соотносится с актуальным «здесь и теперь». С этой целью во время имагинации психотерапевт будет способствовать продвижению пациента к следующим шагам:

а) подумать, каким образом данный мотив препятствия–недопущения может быть преодолен лучше всего (= с использованием адекватных обстоятельствам средств);

б) либо проиграть в пробных действиях пришедшие ему в голову возможности;

в) либо поработать мешающие сцены в одной из неопределенно предложенных психотерапевтом форм без применения силы.

В противоположность режиссерским принципам побуждение к креативному решению проблем опирается на неопределенно сформулированные указания, например, на указание цели или на фокусирование на какой-то детали образа. Все же выбор пути и способа решения психотерапевт намеренно предоставляет самому пациенту.

К подходящим проблемным сценам следует отнести также возникающие во время возрастной регрессии инфантильные конфликты с родительскими объектами или замещающими их фигурами. Но так как в их присутствии пациент часто находится в беспомощной ситуации ребенка, рекомендуется выбрать фракционированный путь (Leuner 1994, с. 250).

4.3. Заранее поставленная психотерапевтом общая задача

общая задача

Эта версия была опробована на семинарах по креативности, то есть сначала во внепсихотерапевтическом пространстве, и хорошо там себя зарекомендовала. Материал обсуждается на предварительной беседе с ведущим, и проблема формулируется как можно более точно. Нахождение решения остается предоставить возникающим в состоянии погружения спонтанным креативным инсайтам и творческим оформлениям. Тогда перед началом погружения или во время него испытуемый получает задание представить одну из имеющих отношение к проблеме сцен. В этой технике мы исходим из того, что при глубоком погружении возрастает степень эмоциональных инсайтов, происходит более глубокое проникновение в констеллирующиеся в данной сцене задачи, растет изобилие идей, по сравнению с обычным состоянием бодрствующего сознания. Это подтвердилось во многих аспектах. Решения часто поразительны, самобытны, креативны и эффективны. В упрощенной форме этот подход может быть перенесен также на психотерапевтические ситуации символдрамы.

Ниже я привожу пример особенно наглядного решения.

Пример

В одном из семинаров по креативности с использованием символдрамы принимала участие школьная учительница, которая хотела преодолеть свою беспомощность перед инспектором из отдела образования. Ей хотелось найти способ, как с ним себя вести. Боясь его авторитета, она не могла в его присутствии отстаивать свое мнение. Ей было предложено представить себе в образе символдрамы типичную ситуацию взаимодействия с ним. Задание было сформулировано так: внимательно рассмотреть представившийся образ и, исходя из него, попытаться найти выход из создавшейся ситуации. – Сеанс символдрамы проводился в форме молчаливого образа, сидя на стуле молча. О том, что ей представилось в образе, она рассказала потом: она входит в кабинет инспектора; он сидит за своим большим широким письменным столом, сама собой она уменьшается до размеров «дюймовочки», растеряна, робкая, почти без чувств и ждет. Тут вдруг ей становится ясно, что всемогущий инспектор сделан из газетной бумаги и «бумажный» сидит перед ней. В этот момент сюда со всех сторон вбегают «маленькие зеленые человечки». Не успела она опомниться, как группа зеленых человечков вместе с ней забралась на стол, очевидно, чтобы напасть на инспектора, хоть они и такие крошечные. Это произошло спонтанно и быстро. Большая бумажная фигура инспектора опрокинулась, сложилась пополам, свалилась на пол и рассыпалась. Под письменным столом вперёд выходит человечек, размером не больше самой учительницы. Сцена разыгралась сама по себе и продолжалась около 15 минут. Когда учительница смогла потом говорить, она рассказала, что почувствовала облегчение и расслабление. – При последующих встречах с инспектором она вела себя смелее и куражнее, чем ей обычно было свойственно, уверенно и конструктивно могла приводить свои возражения.

Комментарий. Это решение пришло, когда учительница находилась в регрессивном состоянии, и напоминало сказку. И, тем не менее, спонтанное протекание процесса представления образа привело к уникальной передислокации в равновесии внутренних сил. Нарциссическое заполнение инспектора (имагинативная переоценка родительской фигуры) пропало, когда уже в начале стало совершенно ясно, что он «бумажный». За этим стоит еще неосознаваемая ею до этого эмоциональная оценка человека, которая обесценивает его и лишает силы. Возможно, с этим связана более реалистичная оценка соотношения сил.

Креативные решения проблем могут на первый раз иногда быть такими сказочными и регрессивными. И, тем не менее, это приводит к феноменам преобразования, которые указывают на сдвиг заполнения либидо. При повторном проведении данной техники способы решений уже больше приближается к реальности и кажутся тем самым более практичными (вторичный процесс). Опытному психотерапевту будет при этом ясно, в какой мере креативный процесс предполагает, чтобы пациент обладал достаточно зрелым и подготовленным для этой задачи «Я». Для большей части наших невротических пациентов, особенно для неопытных в жизни (для людей со слабым «Я», например, подростков и депрессивных пациентов), не всегда можно рассчитывать, что они будут готовы к гармоничным уравновешенным решениям. Но в рамках психотерапии этого и не требуется, не нужно во что бы то ни стало этого добиваться. Гораздо важнее сначала просто признать право на существование в символдраме этих фантастических, детских и нереалистичных пробных движений.

В противоположность этому процессуальному развитию в случае необходимого кризисного вмешательства с использованием символдрамы ситуация иная. Здесь психотерапевту следует предложить ясную и понятную стратегию решения проблемы. Мне вспоминается здесь случай со студентом–химиком, который должен был на следующий день пересдавать проваленный экзамен своему профессору (Leuner 1994, с. 114; Лёйнер 1996, с. 100-101). Если бы я предоставил ему возможность самостоятельно приближаться к решению, он продолжал бы и дальше свою фобическую тактику избегания.

5. Особые формы кататимной креативности: произведения искусства

креативность в искусстве

Фазы I и II как феноменологический кататимный опыт могут быть продуктивно использованы художественно одаренными личностями. Это показал Герхард Грюнхольц (Grünholz 1977), чье собрание фантазийного материала было использовано как основа произведений искусства. Выставки соответствующих картин и публикации самонаблюдений это выразительно подтверждают.

Пример 1[5]

Ханс-Винфрид А., живописец и график, около 40 лет, пишет картину под названием «Источник жизни» и приводит протокол своего опыта самостоятельного представления кататимных образов:

«Цветной вихрь, быстро вращающийся слева направо, приходит в центр, утихает и упорядочивается, образует глаза самых разных цветов и форм. Из центрального глаза исходят лучи ослепительного света, и он истекает в руки. Из обоих рук, протянутых к центру, пробивается и бьет фонтаном источник».

Пример 25 (тот же художник, имеющий опыт работы в технике символдрамы, приведший к написанию картины «Сотворение»)

«После того, как я нарисовал эту картину «Источник жизни», я снова погрузился в образ. Из центрального глаза уже описанного образа образовалась крылатая голова, покрытая глазами. Цветной взрыв создал корпус тела. Херувим покровительственно держит правую руку над двумя фигурами людей, которые вырастают из темно-синего, красного и зеленого тумана. Светящаяся река отделяет людей от вулканического, доисторического ландшафта, над которым эта ангельская сущность покровительственно держит левую руку: Дух и Материя разделены и все же связаны через ангельскую сущность.»

Комментарий Герхарда Грюнхольца: «Ему удалось принять вызов и за считанные секунды нырнуть в образную историю бессознательного. Полноту внутренних образов вряд ли удалось передать художественными средствами. В обоих картинах пробит слой личного бессознательного, и сознание сталкивается с архаическими содержаниями коллективного бессознательного. Образы напоминают о древних мифах и религиях. Их переживание очень эмоционально и вырастает за пределы забот, лишений и тревог маленького индивидуального Я. Художник остаётся чаще всего беспомощным и растерянным перед своими переживаниями и творениями из этого коллективного слоя и неспособен ассоциировать их с какими-нибудь переживаниями или событиями из своей личной жизни. Для их понимания и интерпретации необходимы религиозные и культурно-исторические знания».

границы

Что касается выставки картин в Доме Грюнхольц (Grünholz 1970), у меня была возможность лично поговорить с некоторыми из художников, принимавших участие в его курсах. Часть из них была под впечатлением от кататимного опыта, другая часть вскоре отказалась от этих упражнений. Последние говорили, что собственный выразительный стиль они нашли и сформировали за долгие годы работы и не испытывали никакой потребности воспринимать в ходе упражнений на погружение незнакомые импульсы имагинации, возможно, противоречащие их теперешнему стилю.

параллели

Герхард Грюнхольц проводит параллели между представлениями из кататимного опыта и произведениями психоделического искусства (Masters & Houston 1969). Последние являются результатами галлюциногенного опыта (LCD и другие препараты). Кататимные и галлюциногенные произведения художников следует считать «характерными свойствами психики… Необходимо отметить такую тенденцию стилизации как выделение существенного при одновременном упрощении и повторении форм через билатеральную симметрию и орнаментальное умножение, а также тенденцию к агглютинации (слипанию)». Герхард Грюнхольц проводит здесь также параллель с искусством примитивистов, чьи агглютинации образов подчеркивает Эрнст Кречмер (Kretschmer 1922).

Насколько этот имагинативный материал уже действительно является плодом креативного художественного процесса в соответствии с фазой III и, прежде всего, фазы IV креативного процесса, остается, по моим наблюдениям, спорным. Для этого потребовались бы значительная мера гибкости, способности комбинировать и в результате поразительные преобразования. Вместо этого речь здесь идет, как правило, только об «отображении» психоделического или кататимного опыта. К.Г. Юнг показал, что в области коллективно-психологического преобладает очень ограниченный набор общечеловеческих и мифологических базовых значений и их повторяющихся форм. Сведущий в психодинамике читатель увидит здесь регрессию в область первичного нарциссизма (чувство блаженства и слияния, центрирование на некоторых промежуточных точках, аспекты удовлетворения, «нарциссические линии переживаний в символдраме» (личные сообщения Юргена Паля, 1983; сравн. с. 269-271).

Дополнение

отсутствие прорабатывания конфликта

Некоторым участникам курса Грюнхольца по кататимному опыту были предложены стандартные мотивы символдрамы, очевидно, из-за нехватки продукции образов, полученных при помощи метода свободных ассоциаций. Им представлялись кататимные сцены, нацеленные лишь на мир конфликтов участников, а не на предполагаемый Грюнхольцем почти психоделический опыт как основу художественного выражения. Этим подтверждается опыт, полученный Эрикой Ландау и мной на совместных семинарах по креативности. Мы пришли к основному выводу, что применение символдрамы для стимулирования развития креативности является изначально совсем другой задачей, нежели сосредоточение внимания на бессознательном конфликтном материале в психотерапии. В какой форме следует ставить задачи для первой области, я показал выше. С технической точки зрения, необходимо разделение обеих областей – художественная или другая креативная кататимная продукция или личная интроспекция. Если для креативных задач привлекается символдрама, неважно как, ведущему следует категорически отказаться привлекать полученный материал, выраженный в какой-либо форме вышеназванного получения образов, в том числе и при индуцированном решении задач, к анализу глубинно-психологических структур конфликта, даже и в последующем. Интроспективное рассмотрение ставшего креативным материала запутывает участников и естественным образом запускает при дальнейших упражнениях защитные механизмы. Нарушается концентрация на процессе формирования, страдает беспристрастность по отношению к нему, а также удовольствие от него.

6. Психодинамика творческого процесса

теоретический экскурс

Хотя в этой работе я не собирался рассматривать теоретические вопросы, здесь я все же хочу дать некоторые указания по психодинамическим предпосылкам креативной составляющей. Она известна также и в других областях психотерапии, например, в арт-терапии – отображении снов и фантазий в рисунках (Simmet 1983).

Эту тему освещал Х. Мюллер-Брауншвайг (Müller-Braunschweig 1975). Его анализ (художественной) креативности может быть свободно перенесен на креативную составляющую символдрамы, тем более она также включает в себя функцию символообразования.  «Креативное Я» — это инстанция креативных достижений.

6.1. Креативные системы «Я»

системы Я

Формирование и расширение креативных систем «Я» основано на способности к психической гибкости с доступом к предсознательным и бессознательным процессам ранних этапов развития. Это касается, например, возврата к первичным формам (праформам) восприятия, суждения и мышления. Они могут стать контролируемыми посредством образования оптических или акустических символов (во время имагинации), которые при других обстоятельствах должны быть отвергнуты. Следующая благоприятная предпосылка – это известная степень утраты объекта, вследствие чего усиливается интроверсия. Это делает возможным лучшее взаимодействие с образами этих интроектов (например, кататимные сцены, образы символдрамы). Если патология не экстремальна, внутренние образы могут быть экстернализированы с приданием формы. Тем самым на время снимаются чувства дефицита и разлуки, а с клинической точки зрения, смягчаются депрессивные состояния. Этот частичный отвод заполнения от реальных значимых лиц может быть связан с вторичным нарциссизмом. И наоборот, экстернализация внутреннего образа может привести к возникновению новых внешних объектов. Например, это может быть «работа» (дело, труд, произведение, научный труд), которая либидонозно заполняется. Это может быть также содержание образов символдрамы и их отображение в рисунке. – В соответствии с этими предпосылками образуются креативные системы, при этом ранее бессознательные, вызывающие страх фантазии теперь упорядочиваются, развивается способность к символообразованию и навык его применения. Соответствующие техники (например, символдрама) служат расширению и совершенствованию этих функций, повышая уверенность при столкновении с деструктивными и страшными проявлениями. Стимулируется открытость к работе с конфликтами в целом. Креативная система возникает рядом с некреативными патологическими проявлениями (фиксированными образами в символдраме). Элементы креативной системы коммуникабельны и пластичны (описание имагинации, рисование образов символдрамы). Относительно самостоятельно работающие подсистемы (субсистемы) встречаются как в патологических, так и в креатхивны сферах. Их можно рассматривать как «примитивные ядра Я» (Glover 1932). В отличие от стабильных креативных систем, они восприимчивы к нагрузкам и предрасположены к регрессии.

Внутри Я-структур можно выделить несколько ступеней развития различного уровня в зависимости от степени одаренности (Beres 1965). Смещение либидонозного заполнения на символическую (креативную) область удовлетворяет патологические эмоции равным образом как и потребности. Признание креативного продукта может увеличить возможности для коммуникации: вознаграждение через подтверждение значимости и последующее раскрытие личности (например, при коммуникации с проводящим сеанс символдрамы психотерапевтом[6]). Оптические продукты (имагинации и рисунки) отвечают потребности в аффективной разрядке в качестве психотерапевтического выигрыша от произведенной креативной работы.

6.2. Пластичная регрессия

пластичность

Она основывается на принятии континуума между примитивными и дифференцированными формами развития «Я» (равно как и между первичными и вторичными процессами). В норме «Я» может находиться в обоих этих альтернативных состояниях, которые бывают как осознаваемыми, так и бессознательными. При этом регрессия может и не быть патологической (Kris 1952; Ehrenzweig 1967; Sandler 1967). Такое краткосрочное возвращение к более ранним функциональным состояниям влияет также и на восприятие в качестве парадигмы обсуждаемой здесь пластичной регрессии (Sander 1932; Sandler 1967; Werner1953). Из недифференцированного состояния, вызванного, например, недостатком внимания, могут быть получены возможности решения для структур, которые изначально формировались в очень широких областях (т. е. казавшихся неопределенными, нечеткими и бессознательными). Это дает преимущество в том, что становится возможным отказаться от обкатанных шаблонов. Продолжающееся далее перерабатывание, направленное в сторону осознания, служит затем для проверки наметившихся решений. Для пробы из недифференцированных пра-форм берется какой-то вариант решения (по аналогии с актом восприятия). «Я», если оно не совсем уж сильно нарушено, может ритмично колебаться между дифференцированным и дедифференцированным состоянием. Такое разрабатывание новых решений (например, при испытании пробных действий и их символического отображения в символдраме) можно сравнить с «актуальным генезом» гештальтпсихологии (Sander 1932).

Пластичная регрессия, очевидно, особенно затруднена в тех случаях, когда инфантильные, вызывающие страх переживания и интроекты вынуждены быть ригидно отвергнуты. (Характерным примером для символдрамы служит застывание структур в фиксированных образах и при выскакивании архаических символов.) В этих случаях предаться ведению регрессивной, неопределенной и пока не сформировавшейся недифференцированной матрицы пациент может лишь весьма относительно или совсем не может. Креативные начинания, направленные на решение проблемы, иссякают. По меньшей мере частичное снижение патологической диссоциации удается только при помощи попытки символического преодоления, которое требует умения выдержать напряжение, отсрочки исполнения желания, принятия аффективно нагруженных воспоминаний и, наконец, дистанцированного оформления (имагинации). В символдраме это соответствует различным формам прорабатывания: фокусированию, образному представлению (Vergegenwärtigung) и предметизации (Vergegenständlichung) символического содержания, необходимости пережить и выстрадать (Durchleben und Durchleiden) негативный аффект, возрастной регрессии в конфликт и, наконец, представлению в кататимном образе, освобожденном от аффекта.

6.3. Понимание выразительных средств  в «чтении» символа

основа понимания

На основе самых ранних пра-чувств, таких как «приятный – неприятный», «ужасающий – успокаивающий», «расслабленный – напряженный», и исходя из комплекса возбуждений «материнская грудь» или «материнское око»,  подготавливается развитие, которое делает для взрослых возможным эмпатически-переживающее «видение» («Schauen»). Оно принципиально отличается от рационально управляемого действия. Оба процесса, на инфантильной стадии сначала слитые в единство эмоции и действия (Matussek 1952), на более позднем этапе развития приходят к обособлению. Несмотря на эту дивергенцию первичного переживания чувств (Klages 1933, 1950), их первоначальные исходные выразительные свойства сохраняются. Например, высокие звуки переживаются как «светлые, радостные, легкие», а низкие звуки – как «темные, тяжелые, широкие, подавленные». Это соотносится с пространством восприятия: «Верхнее должно быть легче, чем то, что внизу, нижнее опирается на более широкое основание, чем верхнее; это, в свою очередь, находится там, откуда идет яркость» (Klages 1950). Впечатления органов чувств как символ вызывают эмоциональное состояние для определенных качеств переживания. Это понимание выразительности является предпосылкой для восприятия эмоциональных качеств, связанных с оптическими содержаниями (а также качественных свойств гештальта). С помощью регрессивной установки при определенных условиях выразительность кажется сначала в качестве исходного материала эмоциональной и диффузной.

Дальнейшая реализация как в имагинации (предметизации), так и в последующем рисовании имеет не только защитное значение, но и как творческая деятельность воплощает новые самостоятельные ценности. При коммуникации со средой (например, с психотерапевтом) создаются новые возможности для переживаний и эмоциональной разрядки. Часть действительности (кататимной сцены), обогащенная множеством осознаваемых и бессознательных эмоциональных элементов, может быть увидена по-новому. Различные, в том числе ассоциированные, содержания значений могут передаться участвующему психотерапевту или посетителю выставки, зрителю картины, затронув его до глубины души в смысле превербальных коммуникативных процессов. Отталкиваясь от образно-наглядного, рассмотрение формы, ее точность, четкость и выразительность, прояснение форм (фокусирование) могут вести к оформлению, развитию в направлении реального образа. Достигается вторично-процессуальный Я-контроль. Это последняя фаза креативного процесса как переход от аутистичного образа (индивидуальная, персональная, личная креативность) к коммуникативно проработанному представлению (фаза IV).

6.4. Роль объектных отношений и нарциссизма

объектные отношения

Интроекты и проективные процессы в области оральных объектных отношений, по всей видимости, имеют большое значение в креативном процессе. При такой временной идентификации с объектом снимается дистанция по отношению к его воплощению (например, имагинации). Это делает репрезентантов (представительства) объектов способными принимать форму и управляемыми. (В символдраме это достигается при помощи режиссерских принципов и проявляется в феноменах преобразования.) У художников в процессе созревания их творений Х. Мюллер-Брауншвайг (Müller-Braunschweig 1975) также выделяет наполненные переживаниями объектные отношения. Напротив, Х. Кохут (Kohut 1966) указывает на действующее в креативном процессе расширение Self (самости). По его мнению, Self заполнено не объектным либидо, а нарциссическим либидо. Х. Кохут считает, что произведение художника сначала полностью ощущается как часть Self, и лишь потом объективируется. Это соотношение между Self и внешним миром как раз и является предпосылкой для того, чтобы возникновение объектов могло взять на себя задачу символической разгрузки напряжения. Нарциссические и объектно-либидонозные тенденции создают отведение напряжения посредством креативного творения и служат объективированию (Kohut 1966).

6.5. Процесс регулирования через внешнюю символику

работа, творение как новый объект

Предметизация конфликтов через символообразование ведет таким образом к свободному от страха перерабатыванию, не допускает импульсивных действий и подвергания себя опасности. Это пробные действия особого рода. Функции вторичного процесса также участвуют в этой проработке, усиливая дифференцирующие функции «Я», такие как мышление, речь и моторные исполнения действий для участия в интеграции. Она основана на обратном ответе бессознательных фантазий в форме «креативной работы» (кататимного образа) как специфической формы поступления возбуждения. Создан новый объект, для которого возможен постоянный контроль только что осуществлённых действий (пробные действия и вышеупомянутые психотерапевтические шаги прорабатывания в символдраме). Они могут быть тут же проверены в действии и при необходимости отыграны назад, как это похоже происходит при развитии и совершенствовании художественных эскизов и научных проектов. Они позволяют увидеть всю совокупность их воздействия. С этим связано свободное от страха принятие креативной системы функционирования «Я» в целом. Процессы рефлексии и структурирования фантазий (соответственно и кататимных образов), процессы коммуникации как важные факторы психотерапевтического процесса также относятся к подтверждающему исполнение контролю. Тем самым креативный процесс продолжается в формировании «Я», особенно в незрелых субсистемах «Я». Вырабатываются новые возможности решения, не в последнюю очередь создающие систему регулирования, распространяющуюся и на психотерапевта, динамика которой развёртывается как на превербальном, так и на вербальном уровнях (психотерапевт как «вспомогательное «Я»). Несформировавшиеся структуры «Я» могут постепенно сформироваться заново или быть воссозданы, психотерапевт при этом направляет фантазию в определенное место и тем самым облегчает ее интеграцию. Общий процесс может пониматься как последовательность катарсиса, рефлексии, либидонозной разрядки, нарциссической подпитки, спонтанной интерпретации и, наконец, интеграции. Это новый подход к пониманию психотерапевтического процесса, исходя из функций креативного «Я» и коммуникации с психотерапевтом. Указанный позитивный эффект обратной связи дает, по крайней мере, на время успокоение и чувство безопасности.

новая формулировка процесса психотерапии

 психотерапия как последовательность

1)      катарсиса;
2)      рефлексии;
3)      либидонозной разрядки;
4)      нарциссической подпитки;
5)      спонтанной интерпретации;
6)      интеграции

«Креативное творение» (кататимный образ) вступает в контакт с внешней реальностью и способствует объективированию. Этот процесс является больше чем простым отражением, так как уникальные особенности его протекания и его результатов постоянно приводят к возникновению новых ответов при взаимодействии с его материалом. С возникающим объектом происходит интенсивный обмен. Предметизация (объективирование) ведет в процессе обратной информации (обратной связи) также к большему чувству безопасности и может сделать излишними ранее необходимые защитные реакции.

7. Заключение

Установлено, что третья составляющая символдрамы – креативное раскрытие и способствование решению проблем – вносит существенный вклад в то, чтобы символдрама заняла свое особое место среди методов психотерапии, в том числе глубинно-психологических. Опираясь на короткий обзор психологии креативного процесса, было показано, что уже в течение отдельного психотерапевтического сеанса по методу символдрамы спонтанно происходят креативные процессы и решение проблем. Более того, они могут быть также индуцированы в различных формах психотерапевтом в решающие моменты развития психотерапии. Более точное знание психологических функций для способствования креативности помогает психотерапевту по методу символдрамы существенно содействовать креативному раскрытию в деталях и личностному развитию в целом. Особое положение занимает независимое от психотерапии стимулирование креативных способностей. В форме кататимного опыта по Герхарду Грюнхольцу оно служит креативному раскрытию оптического материала. Но его можно использовать и для целенаправленного решения проблем в самых разных областях, где креативность играет важную роль: в социальной сфере, в дизайне, для преодоления стагнации креативных процессов у художников, писателей и поэтов, артистов и архитекторов и т. п. Этой стороне креативного стимулирования при помощи символдрамы здесь не уделено достаточно внимания, поскольку эта книга посвящена психотерапии. Опыт, накопленный на соответствующих семинарах по развитию креативности, требуют особого рассмотрения.

Перевод с немецкого Наталии Серебренниковой, научная редакция Якова Обухова

 Литература

  1. Ландау Э. Одаренность требует мужества: психологическое сопровождение одаренного ребенка / Пер. с нем. А.П. Голубев.—М.: ACADEMIA, 2002.
  2. Лёйнер Х. Кататимное переживание образов / Пер. с нем. Я.Л. Обухова. М.: “Эйдос” 1996.
  3. Лёйнер Х. Основы глубинно-психологической символики, Журнал практического психолога, 1996, № 3, 4.
  4. Beres D. Symbol and object. Bull. Menninger Clin. 29, Nr. 1 and 2. Topeca, Cansas 1965.
  5. Ehrenzweig A. The hidden order of art. Univ. Calif. Press, Berkeley/Los Angeles 1967.
  6. Freud S. (1923) Das Ich und das Es. G. W. XIII, Imago, London 1940.
  7. Glover E. A psychoanalytic approach to the classification of mental disorders. J. Ment. Sci. 78, 819, 1932.
  8. Grünholz G. Psychedelische Erfahrung und Kunst durch Selbsthypnose. Düsseldorfer Hefte, H. 13, Michael Triltsch, Düsseldorf 1970.
  9. Klages L. Die Sprache als Quelle der Seelenkunde. Hirzel, Zürich (1933).1948.
  10. Klages L. Grundlegung der Wissenschaft vom Ausdruck. Bouvier, Bonn 1950.
  11. Kohut H. Formen und Umformen des Narzißmus. Psyche 20, 561, 1966.
  12. Kretschmer E. Medizinische Psychologie. Thieme, Stuttgart (1922) 1950.
  13. Kris E. Psychoanalytic Exploration in Art. Int. Univ. Press, New York 1952.
  14. Landau E. Psychologie der Kreativität. Reinhardt, München 1971.
  15. Landau E. Kreatives Erleben. Reinhardt, München/Basel 1984.
  16. Leuner H. Lehrbuch der Katathyme-imaginativen Psychotherapie : Grundstufe, Mittelstufe, Oberstufe. — 3., korrigierte und erw. Aufl. — Bern ; Göttingen ; Toronto ; Seattle : Huber, 1994.
  17. Maslow A.H. Peak experience as acute identity. Am. J. Psychoan. 21, 254, 1961.
  18. Maslow A.H. Psychologie des Seins. Kindler, München 1973.
  19. Masters R.E.L.; Houston J. Psychedelische Kunst. Droemer-Knaur, München / Zürich 1969.
  20. Matussek P. Untersuchungen über die Wahrnehmung. Arch. Psychiat. Nervenkr. 189, 4, 1952.
  21. Meadow A.; Parnes S.J. Influence of brain-storming instructions and problemsolving. J. Appl. Psychol. S. 189, 1959.
  22. Müller-Braunschweig H. Die Funktion der Symbolbildung für den Spannungsausgleich in psychopathologischen und kreativen Prozessen. Psychol. Diss. Frankfurt a. M. 1975
  23. Sander F. Experimentelle Ergebnisse der Gestaltpsychologie. Gestaltpsychologie und Kunsttheorie. Neue psychologische Studien 4, 1932.
  24. Sandler J.; Joffe W.G. Die Persistenz in der psychischen Funktion und Entwicklung mit besonderem Bezug auf die Prozesse der Fixierung und Regression. Psyche 21, 138, 1967.
  25. Simmet H. Wechselwirkungen von Katathymem Bilderleben und kreativem Prozeß bei einem Fall von Enteritis regionalis (Morbus Cron). In.: Leuner H. (Hrsg.) Katathymes Bilderleben, Ergebnisse in Theorie und Praxis. Huber, Bern/Stuttgart/Wien 1983.
  26. Werner H. Einführung in die Entwicklungspsychologie. Barth, München 1953.

[1]  Перевод главы 3.2. «Третья составляющая символдрамы: развитие креативности и творческое решение проблем» из третьего исправленного и расширенного издания «большого учебника» Ханскарла Лёйнера «Учебник Кататимно-имагинативной психотерапии» (Leuner H.: Lehrbuch der Katathyme-imaginativen Psychotherapie : Grundstufe,Mittelstufe, Oberstufe. — 3., korrigierte und erw. Aufl. — Bern ; Göttingen ; Toronto ; Seattle :Huber, 1994, с. 282-299).

[2]  Ханскарл Лёйнер (08.01.1919-22.06.1996) — проф., др. мед., основоположник Кататимно-имагинативной психотерапии (символдрамы), Международного общества Кататимного переживания образов и имагинативных методов в психологии и психотерапии (МОКПО), а также Европейского медицинского общества психолитической терапии, долгие годы руководил отделением психотерапии и психосоматики в психиатрической клинике Гёттингенского университета в Германии.

[3]  Этот случай знаком многим коллегам по видеозаписи сеанса, который проводит Х. Лёйнер, когда испытуемая представляет вместо одного сразу три луга (первый луг с зеленой травой, а третий выжженный); затем она идёт вдоль ручья с обжигающе холодной водой и оказывается на краю водопада, напоминающего ей Ниагарский водопад, где она реально раньше была; после долгой паузы замешательства и нерешительности она после уточняющих вопросов психотерапевта находит креативный выход – внизу она видит приветливый ландшафт с коровами, лошадьми, трактором, которым управляет добрый пожилой мужчина. (Прим. ред.)

[4]  Имплицитный – подразумеваемый, скрытый; неявный. (Прим. пер.)

[5]  Цит. по Герхарду Грюнхольцу (Grünholz 1977).

[6]  Сравните также со случаем, описанным Х. Зиммет (Simmet 1983).



Назад в раздел